Омилия

Мне приснилась небес высота,
где покой был дарован навечно,
там сбывались и явь и мечта,
и как дети мы были беспечны.

Мне приснилась о счастье тоска,
поцелуй, что был полон тобою,
стая птиц в голубых небесах,
и касание рук, как волною...

И твой взгляд мне такой дорогой,
что искрился земною надеждой,
так кричал, как пророчил: "Постой!"
и шептал о любви мне, как прежде...

Там встречалось земное со сказкой,
плавно море катило прибой,
и растраченой в юности ласки
обретали мы тайну с тобой...

Сотрудницам ДШИ № 1 г.Бишкека
(Написано в период "вульгарного неофитства")

Сегодня – правда без прикрас.
Налажена аппаратура:
На память фото – профиль, фас…
(О, сложная моя натура!)

рис. Е.Кис.

 Лунный кот (сказка к масленице)

В обратную дорогу из Мышкинска, почтенное семейство котов пустилось поздно вечером, когда дневные птицы уже крепко спали в своих гнёздах, а ночные только выбирались на охоту.

– К нам вы шли дальней дорогой, а обратно идите по тайной тропке между болот, и мигом дойдёте до Котофейска, – указала путь своим новым друзьям королева Белинда. Она опасливо покосилась на пролетавшую сову и юркнула под камень у входа во дворец. – Счастливо добраться! Буду ждать от вас добрых вестей! Да смотрите, поосторожнее обращайтесь с моей шляпой, она мне ещё пригодится!
– Не извольте беспокоиться, дорогая королева, ваша бесценная шляпа под моей защитой, – с достоинством проговорил папа-кот, надевая цилиндр себе на голову.

Он важно выступил вперёд, задрал хвост трубой и вышел на тропу, ведущую в Котофейск. Следом за ним пристроилась мама-кошка, а замыкали вереницу Мурзик и Барсик, которые кроме всего прочего, прихватили с собой бутылочки со свежим молочком – подарком доброй королевы белых мышей.

Заморозила чувства зима,
Но зачем-то рифмуется вновь:
Не сходи от разлуки с ума,
Если в сердце большая Любовь!

А Любовь не бывает одна,
Это детство и радость весны,
Это старый орех у окна,
А Любовь - это вещие сны!

Не могу без тебя, не могу.
И в холодный, и зимний рассвет
Пусть лежат во дворе, на снегу,
Три цветка: или да, или нет…
2011 

Реальная история.

Лена наощупь пробиралась сквозь стоявшие колоннами многолетние могучие деревья, произраставшие в старом городском парке. Практически ослепшая от непрерывно катившихся слез и оглохшая от внезапно свалившегося горя, она ничего и никого не замечала вокруг. Внутренний диалог отнимал все силы, но ожидаемого ответа не давал: «Если она умрет, я останусь совсем одна. Почему все так не справедливо??! Почему смерть всегда забирает самое дорогое??!» Она готова была прокричать на весь мир свое горе, прибегнуть к любой помощи, лишь бы ее свекровь, любимая Ольга Васильевна, не умерла на операционном столе.

Летя к лепесткам розовеющим роз,
Брезгливо глядела пчела на навоз,
Забыв в предвкушении счастья, что роза
Живёт в неоплатном долгу у навоза.
 

- Заслоняют дома
От людей белый свет,
Нет от них ни тепла,
Ни спасения нет…
- …От людей иль домов?
И от тех, от других.
Слышен среди оков
Каждый вздох, каждый чих.
- Средь оков, говоришь?..
- Меж прозрачных оков
Проскользнёт разве мышь,
Пролетит разве чиж…
Призрачность их оков,
Их «дела», суета –
Не серьёзней кротов,
Не важнее кота.
- Не важнее кота?!
А-а, того, что в мешке…
- …Бег по кругу всегда
В пене в страхе в грешке…
- Грех присущ? Но кому?
Людям – либо домам?
- Ясно, людям… от них
Переходит и к вам…

…Разговор шёл такой
Меж берёзкой в тени
И высоткой крутой,
Заслонившей огни.

***

20 февраля 2011 г.

Медведи
Весной небольшому монастырьку в деревеньке N выдалась новая забота - вдова местного пчеловода одарила общину тремя ульями. В пчелах никто из четверых насельниц и паломницы не понимал, купленные по случаю книжные пособия были прочтены до страницы 35 и отложены на полку в связи с наступившей порой земледелия. Пчелы жили в своих домиках, кушали пыльцу и наслаждались летом. Перед праздником Медового Спаса книжные пособия оказались в руках у Матушки. Она открыла главу о собирании меда и взглянула на монастырскую собачницу, как самую сведущую в животноводстве:
-Мать Мелетина, тебе послушание – собрать мед из одного улия к празднику
-Матушка, я пчел бо… - начала сестра
-Это – послушание! - подняла бровь Матушка.
-Благословите!
После обеда мать Мелетина заходит ко мне в мастерскую:
-Инка, ты пчел боишься?
-Боюсь! – честно признаюсь.
-А мед когда-нибудь собирала?
-Никогда – отвечаю.
-Тогда пойдем со мной!
-Пойдем! - соглашаюсь и добавляю неуверенно - А что мы делать-то будем?

Волны наплывали на каменистый берег озера, вспениваясь и отступая вглубь редких светло-золотистых пятен песка. Богатая растительность кольцом обступала прозрачные воды Люцернского озера, поражавшего воображение туристов причудливой крестообразной формой, такой редкой для естественных водоемов. Вдалеке, на фоне прозрачно-голубого неба, вершины гор кажутся еще выше и величественнее, отбрасывая густые тени на залитые красноватым светом заходящего солнца берега. Их контуры напоминают черты самого озера, чья темно-зеленая глубина вечерами превращается в сверкающий ковер, вышитый синевой звездного неба. Курортный городок, возникший в этом первозданном раю много лет назад, уже давно превратился в излюбленное место отдыха ценителей горного солнца и чистого воздуха, любителей романтики и тех, кто наивно полагает, что старинные замки этих краев хранят полузабытые тайны, невероятные с самой первой минуты их появления.

Росами умоюсь на заре,
Постою и тихо помолюсь
За страну, где живы долг и честь,
Под названием Святая Русь.

Волны трав печально прошумят,
Преклоню главу и помолюсь
За почивших воинов в боях,
Жизнь отдавших за Святую Русь.

Колокол на храме прогудит,
Положу поклон и помолюсь:
«С покаянием к Творцу приди,
Возвратись к Христу, Святая Русь».

«Омофор святой не отыми, -
Ко Пречистой Деве помолюсь, -
Умягчи сердца и просвети
Светом разума Святую Русь».

Солнце с высоты пошлет лучи,
Озаренный светом, помолюсь:
«Господи, спаси и сохрани
До скончанья дней Святую Русь».

6.06.2000 г.

Дерзок враг, о тучах зла трубя,
Вставших над великою страною.
Вот и «свой» в речах клеймит тебя
С безрассудством, ропотом, хулою…

Тот ли зряч, кто видит только грязь
Сквозь века,
                  благое умаляя,
В трудный час над Родиной смеясь,
О своей вине не помышляя?

Родину судить я не возьмусь,
Рук её в день скорби не отрину.
Но скажу: прости, Святая Русь,
Что тебе достойным нé был сыном.

9.06.2010 г.
 

Супермаркеты – благ средоточье.
Загляну за стеклянную дверь…
Впереди у людей – многоточье,
Позади – интервалы потерь.
В тьму веков – по пунктирам событий…
Вот Онега, вот Ладога, Свирь,
Вот святая в долине обитель,
Острова – Валаам, монастырь…
Вижу Оптину я с Соловками
(Восклицательных знаков не счесть!),
Вот дороги, леса со скитами,
Изобилие, вера и честь.
Поле бранное, дрогнувший ворог.
Крест поклонный на дальнем холме.
Край, который незыблемо дорог,
Он не в скобках, он вечно в цене.
Киев, Радонеж, светлая лавра –
Чистоты и надежды ручьи!
Нет, не логово здесь минотавра,
Здесь мы точно свои – не ничьи,
Здесь доподлинный, истинный ракурс!
…На прилавок манящий смотрю.
В чём смысл жизни?
В подгузниках «Памперс»,
«Бленд-а-меде» и водке «Аю».

Аю – медведь (кирг.)
 

Я не спала вторые сутки,
Уж третий день, как умер Он.
К Его гробнице ранним утром
Я прибежала. Отвален
от гроба камень. Мой учитель
исчез. Лишь только плат Его,
во что завит был мой Спаситель,
лежит пустой...и никого...
Я из гробницы выбегаю
сама, как будто не своя,
И Вас, мой Господин, встречаю.

Туманом легким тихий вечер
Поплыл над гладью сонной речки.
Рука руки едва коснулась –
И сердце в нежность окунулось.

Художник Вышний брызнул краской
На потемневший небосвод,
И закружился в вечной пляске,
Сверкая, звездный хоровод.

Любовь пришла не бурей сильной,
А трепетным листом осины,
И не огнем пожара страстным,
А огоньком свечи прекрасным.

Слова лились потоком чистым
Из сокровенной глубины,
Рябины чуть качались кисти
В лучах услужливой луны.

Свершилась тайна единенья
Для бесконечного паренья
Искавших долго и нашедших,
Просивших Бога и обретших.

По силуэтам трав стекали
Росы прохладной ручейки.
Слова ушли, уста молчали –
Касалась лишь рука руки.

27.11.2001 г.

***

Ох, душа моя, худышка
Где же бродишь ты, малышка,
беспризорница?
И суешь в свои кармашки
нитки,
перышки,
бумажки,
фантик-золотце.

Вот, глупышка-замарашка!
Оторвяга,
первоклашка,
мое ж горюшко…
Понаделала секретов
из осколков
и конфеток.
Нет бы – зернышко.

Бегу от судьбы, бегу,
Измотан, хоть вей верёвки.
И знаю, что снова лгу,
Себе снова лгу неловко.

Темно на душе, темно
И сердце молчать не хочет,
Мой сон улетел в окно,
Ему не хватило ночи.

И луч над пустыней крыш,
Как ангел застыл на страже.
А с фото глядит малыш,
Так чисто, что страшно даже.

«Постой, не беги, постой»,
Глаза эти говорили
И с детскою простотой,
Наивно весь мир любили.

Какой-то найти ответ
Пытаюсь в происходящем,
Где память, сквозь толщу лет,
Встречается с настоящим.

Случайность всему виной,
Как больно, малыш, мне больно
За мёртвою тишиной,
Увидеть себя невольно…
2011

Большое всеохватно сердце
И вседоступно. Шум и гам…
Сосуд, ладони, полотенце –
Ты ноги мыл ученикам.
Перечил Пётр, изумлялись
Избранники, губу кривил
Иуда, бесы надсмехались.
А Ты… Ты просто ноги мыл.
В народе зрело недовольство
Пилатом, кесарем, судьбой…
Гремел Бетховен, лился Моцарт,
С безумьем безнадёжный бой
Ведя, Гоген корпел над солнцем,
Малевич малевал квадрат,
Мудрил Нильс Бор, сипел Высоцкий…
Ты – ноги мыл века подряд.
…Я болен мыслью неотвязной,
Ища вневременный покой:
Чист человек, лишь ноги грязны.
Омой их, Господи, омой!

Адриан: В моей Наталье
как будто тайна
живет с печалью.
В её улыбке
нежности блики,
строгость во взгляде,
искренность в слове,
смелость в молчанье.
Но свою тайну
Наталья прячет;
и лишь ночами
тихонько плачет
она порою...
У изголовья
нашей кровати
она распятье
вдруг начертала,
и от чего-то мне ближе стала...

Наталья: За Адриана
я вышла рано
не из-за власти,
роскоши, сласти,
но что-то в сердце
мне подсказало
чистую душу у Адриана.

Адриан: Я их увидел

совсем случайно.
О них шептали:
" то -христиане..."
их осудили
на казнь и муки.
Вдруг я узнал в них
глаза супруги-
взгляд тот же строгий,
где боль с любовью
перемешалась:
своею кровью,
нет, не боялись
они за веру
свою платиться
и не страшились
с жизнью проститься...
И отчего-то
сердце кольнуло -
я вспомнил крест тот
у изголовья...

Долго ли мы шли, я сказать не берусь. Двигались чинно, неспешно, как никогда раньше. Высекательница впервые вела себя как светская дама, несмотря на свой не вполне подходящий наряд и всегдашний фонарик на голове. Она была похожа, скорее, на маленького заигравшегося шахтёра. И я казалась себе смешной оттого, что вынуждена была подыгрывать Высекательнице, церемонно шествуя, а не просто идя по дорожке.

Мы шли на бал или торжественный приём, который давал кто-то из её друзей.

— Там будет много важных особ, — говорила Высекательница, — и мы с тобой должны соответствовать.