...В ту ночь жители древнегреческого города Коринфа, как обычно, спали спокойно и безмятежно. Ничто не предвещало опасности. Высоко в небе сияли лучистые звёзды, завороженные тишиной и покоем, дремали вечнозелёные пальмы. Даже неугомонные птицы примолкли до рассвета. Только с южной окраины города изредка доносился негромкий лай специально обученных сторожевых собак.
Но вдруг... Что это? Все пятьдесят четвероногих сторожей подняли невообразимый вой и бросились в непроглядную темноту. Крадучись, почти бесшумно, к городу приближались чужаки. Они рассчитывали под покровом ночи захватить врасплох жителей Коринфа. Вражеские воины были хорошо вооружены и уверены в своей победе.
Услышав стремительно приближающийся лай и увидев горящие в темноте глаза, враги поначалу опешили: им ещё не приходилось сражаться с собаками. Но в следующее мгновение, когда четвероногие защитники яростно набросились на многочисленных чужаков, те заслонились щитами и обнажили свои короткие мечи.
Мой друг, послушай, я смертельно болен
* * *
...о иже во аде держимых...
Молитва на вечерне Пятидесятницы.
Мой друг, послушай, я смертельно болен
И не владею сам уже собой.
Я во грехах своих уже не волен,
И сердцем пуст, и скрытен головой.
И к Богу не текут уже молитвы,
И, сам в себе удержан, как в аду,
Я ухожу из выигранной битвы
И к побежденным в плен себя веду.
Но если, обо мне не забывая,
Помолишься и тихо воздохнешь,
То, за меня, погибшего, страдая,
Одним лишь этим ко Христу прильнешь.
И пусть я в вечной преисподней буду,
Но радость в том, что эта смерть моя
Хоть повод даст таящемуся чуду
Любви как сути приснобытия.
9 (22) марта 2003.
Отцовский крест
Запомните эту дату — 27 июня. В этот день Православной Церковью установлено отдельное церковное празднование — в честь обретения мощей священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого. Впервые я услышала о нем во время поездки в Киево-Печерскую Лавру, от монаха, сопровождавшего группу паломников. Рассказ произвел большое впечатление. Вернулась домой, и все вспоминала поразившую меня историю жизни человека, отдавшего себя без остатка Богу, Церкви и людям.
А ближе к вечеру собралась в гости к знакомой. Алла просила зайти к ней, рассказать о поездке. Сама она выбраться в Киев не смогла. Объяснила мне, что сына-подростка оставить не с кем. А брать его с собой — значит, школу пропустит, а у него и так в школе проблемы.
Проблемы за время моего отсутствия никуда, видимо, не делись. Еще на первом этаже, поднимаясь вверх по лестнице, услышала шум на верхней лестничной клетке, женский плач, хлопанье дверью, звук шагов торопливо сбегающего по ступенькам мальчишки. Он промчался мимо, красный, взъерошенный, я еле успела посторониться. Владик? Неужели он? Конечно, ведь это голос Аллы, его матери: «Вернись! Я кому сказала, вернись, Владик! Садись за уроки, быстро!»
На очной ставке с собой и миром (Ольга Седакова)
«Нигде как в целом мире не может иметь место существо человека,
чистое присутствие с его основной мелодией, молчаливым согласием»
(
Оборванное еще так близко, еще совсем здесь, так что множество картин, жестов, интонаций, сцен появляются рядом: одно, другое, третье. ВВ на крыльце дома, который он сам в одиночку построил, в летней темноте, со скрипкой. ВВ за рулем в своей уже почти самодельной машине. Среди мальчиков: «Господа! кто идет за водой?» ВВ в больничной постели после операции с «Илиадой»
Эпизоды «из жизни» вспоминаются первыми — раньше, чем сочинения и мысли. Это неслучайно. Владимир Вениаминович был предан философии, которую многие профессиональные философы (собственно говоря, историки философии, критики и аналитики разнообразных готовых философских систем) сочтут «уже невозможной» — философии, которая есть образ жизни, место жизни, есть наше присутствие в мире, так, как это было для Сократа или Кьеркегора.
Мир — быть может, главное слово мысли Бибихина.
«Мы слышим слово насколько способны отвечать ему...» (Дарья Лунгина)
Нарастающую глухоту последних лет, в которой тонули голоса даже более знаменитых современников, Владимир Вениаминович Бибихин (19 августа 1938 — 12 декабря 2004) прорежал тем, что умел принадлежать к вещам безусловно другого порядка.
Представляемый широкой публике как переводчик и лишь во вторую очередь как «публицист и философ», Бибихин был прежде всего философом в европейском смысле этого слова, не имеющим ничего общего с публицистикой. Древние и новые языки были тем, что делало его своим на Западе. Живший трудно, как это умеют делать только у нас, и имевший облик подвижника, Бибихин выступая выглядел так, как будто знал секрет западного благополучия, умного устройства жизни. В наших просторах он демонстрировал то, что там составляет не предмет специальных усилий политтехнологов, а такой же факт, каким является факт существования государства — способность свободной мысли самой по себе образовывать социальную действительность. Он познакомил нас, с одной стороны, с продолжателями мысли Хайдеггера и его учениками Франсуа Федье, Франсуа Везеном и Жаном Бофре1, а с другой, заново открыл нам неожиданного в этом ряду Огюста Конта2 — французов, чья культура через римлян сохранила греческий навык общего дела, философии, связанной с политикой и оттого дельной и практичной ровно настолько, насколько делом человека становятся лишь те вещи, в которых он участвует мыслью и словом.
"Скорпионы" деда Архимеда
Римское войско осадило с моря и суши древнегреческий полис Сиракузы на острове Сицилия. Военачальник римлян Марцелл был уверен в скорой победе своих легионов. Однако осаждённые, несмотря на численное превосходство противника, не собирались сдаваться.
В Сиракузах жил великий учёный древности Архимед. Он занимался геометрией, математикой, механикой и свои научные труды успешно применял на практике — создавал машины и механизмы, предназначенные для защиты города от врагов. Когда легионеры Марцелла ринулись на штурм Сиракуз, на них через бойницы нежданно-негаданно обрушился град камней, стрел и дротиков. Баллисты и камнеметательные орудия так скрытно были установлены на стенах крепости, что нападавшие не могли определить, когда и откуда могут вылететь смертоносные снаряды. Они сокрушали всё на своём пути, сея панику и беспорядок в рядах атакующих. Немало легионеров полегло на поле брани.
Из списка правил не познаешь Бога (Афанасий (Николау), митрополит Лимассольский)
Перевод с болгарского одной из бесед митрополита Афанасия Лимассольского
Когда человек хочет изменить себя, он допускает одну ошибку, которую в прошлом совершали даже в богословских кругах и воскресных школах, проповедуя морализм. Иными словами, когда
Экклезиология: Хомяков и Арндт
Одним из важнейших практических свойств Церкви должна быть выявляемость. Церковь не есть нечто отвлечённое; наоборот – это реальность, в своих проявлениях превосходящая реальность физического мира; это ценность, превозмогающая все иные ценности, причём вовсе не в сфере мыслей или чувств, а на самой что ни на есть практике, чему подтверждение – феномен мученичества за Христа. Возьмём ли мы формальное катехизическое определение Церкви («Церковь есть от Бога установленное общество человеков, соединённых православной верой, законом Божиим, священноначалием и таинствами»[1]) или высочайшее мистическое определение Писанием Церкви как Тела Христова (Еф. 1, 23) и столпа и утверждения истины (1 Тим. 3, 15) – всё это, по слову апостола Павла, должно быть очевидным для всех (1 Тим. 4, 15) – и не только для самих христиан, членов Церкви, но и для внешних (1 Фесс. 4, 12; 1 Петр. 2, 12). Сообщество верующих, а до него – каждая христианская личность, составляющая это сообщество, должны иметь определённые качества: веру, действующую любовью (Гал. 5, 6), дух силы, любви и целомудрия (2 Тим. 1, 7), подражание Богу в целомудрии, правде и человеколюбии[2]. Эти качества никак не могут быть только внутренним состоянием. Церковь, Тело Христово, столп, утверждение и выражение истины – вовсе не абстракция. Являемая в повседневной жизни через чистое, богобоязненное житие (1 Петр. 3, 2) своих членов-христиан, она должна быть столь осязательна, чтобы к ней могли быть приложимы апостольские слова о том, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши – о действии в людях Слова жизни (1 Ин. 1, 1). Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного(Мф. 5, 16), – совершенно недвусмысленно говорит христианам об этом Сам их Господь.
Устами младенца
— Ты моё солнышко! — сказала мама.
— А ты — моё! — ответила дочка.
— Только вокруг всё тучки да тучки, — грустно улыбнулась мама.
— Значит, мы с тобой на небе, мамочка!
Против гордости учителя
* * *
Когда ученик готов — Бог даёт ему учителя,
даже камни научают такого.
Если хочешь, учитель, воспользуйся случаем вместо камня!
Вопрошание ученика рождает в тебе Учителя —
будь благодарен!
* * *
Ты жалуешься, что нет сегодня хороших учеников?
Так ведь это потому, что нет хороших сеятелей.
А сеятель — это ты.
Мелодии любви
Твоя душа ─ как арфа,
А тело ─ будто лира,
Ты как святая Марфа
Из внеземного мира.
Ты ─ ягодная завязь
На веточке рапсодий…
Я, струн твоих касаясь,
Плыву в любви мелодий.
Ты когда-то появишься…
Ты когда-то появишься, вдруг,
Сквозь дожди беспросветные.
Утром, вечером, днём,
Как угодно судьбе…
Я откроюсь тебе,
Я доверюсь тебе.
Долго жил бунтарём
И любил всё запретное…
Ты когда-то появишься,
Ты мне больше, чем друг…
А пока, убивая свой страх,
Я ошибок наделаю…
Получу за грехи
Ну и пусть, поделом,
Станет ясно потом,
Сколько, разной при чём,
Есть во мне чепухи,
Прямо залежи целые.
Но увижу глаза твои
И раскаюсь в грехах!
2011
Когда услышал в первый раз
Когда услышал в первый раз
Звучанье чистого глагола:
«Спасение твоё есмь Аз»,
Я понял суть твою, Голгофа.
В сетях губительных проказ
Не часто вспоминал я Лота.
«Спасение твоё есмь Аз» –
Смешеньем крови, слёз и пота.
Средь сонма бесполезных фраз
Не находя живого слова,
«Спасение твоё есмь Аз» –
Сквозь маяту я слышал снова.
И сдался блеющий Пегас –
Блажен, кто не без толку ищет.
«Спасение твоё есмь Аз» –
Как синева над пепелищем.
Ямбы (Ольга Седакова)
(1984–1985)
Пятые стансы De arte poetica¹
1
Большая вещь — сама себе приют.
Глубокий скит или широкий пруд,
таинственная рыба в глубине
и праведник, о невечернем дне
читающий урочные Часы.
Она сама — сосуд своей красы.
2
Как в раковине ходит океан —
сердечный клапан времени, капкан
на мягких лапах, чудище в мешке,
сокровище в снотворном порошке, —
так в разум мой, в его скрипучий дом
она идет с волшебным фонарем…
Марина Ивановна Цветаева
26 сентября / 8 октября 1892 (Москва) — 31 августа 1941 (Елабуга, ныне Татарстан)
«Московское детство»
Родилась в московской профессорской семье: отец —
Становление поэта
Материнская молитва (Владимир Крупин)
«Материнская молитва со дна моря достанет» — эту пословицу, конечно, знают все. Но многие ли верят, что пословица эта сказана не только для красного словца, а совершенно истинна и за многие века подтверждена бесчисленными примерами.
Отец Павел, монах, рассказал мне случай, происшедший с ним. Он рассказал его, как будто все так и должно было быть. Меня же этот случай поразил, и я его перескажу, думаю, что он удивителен не только для меня.
На улице к отцу Павлу подошла женщина и попросила его сходить к ее сыну. Исповедать. Назвала адрес.
Июньские миниатюры...
* * *
Да, я презирала тех,
Кто пьет и матерится.
Господи, прости меня.
Дай сил за них молиться!
* * *
Господь меня хранит
Как глупую овцу.
И жизнь во мне горит,
Хоть смерть мне и к лицу.
Господь меня зовет,
И я иду к нему.
Через луга к холму:
Вперед! Вперед! Вперед!
Сказка о Сербии
Жила однажды среди красивых Балканских гор одна дружная семья. Братья всегда помогали отцу пасти овец и пахать землю, вместе они построили себе высокий новый дом, вместе отбивали набеги диких соседей — турков с южных гор и северных светловолосых варваров.
Как-то заболел отец и созвал своих сыновей.
— Дети мои, — сказал отец, — сердце подсказывает мне, что дни мои сочтены. Чувствую, трудно вам будет без меня, ну да что поделать, уж так устроена жизнь, человек не может вечно ходить по зелёной душистой траве, по родной своей земле...
Старшие братья закручинились, а младший, по имени Босняк, вроде бы и не очень расстроился. Правду сказать, очень уж ему понравилась одна черноглазая турчанка — её видел он пару лет назад, когда в горах проходила орда с юга. Знойная красавица полонила сердце легкомысленного юноши, и с тех пор Босняк о родственниках почти не думал — все мысли заняты были южной красоткой.
Дорога
К Храму долгая была дорога,
Словно на пути стояла рать,
Охраняя паперть Дома Бога...
В Храм вошёл — какая благодать!
Сны благодати
Декабрь, бесснежье, дух весны...
Нет, не весны — Дух Божий,
И мне сияют чудо-сны —
На благодать похожи.
За жизнь спасибо, Бог Отец,
Бог Сын и Бог Дух Святый!
Я принял сердцем сей венец —
Святой он или клятый...
Декабрь, бесснежье, дух весны...
Нет, не весны — Дух Божий,
И мне сияют чудо-сны —
На благодать похожи.
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 575
- 576
- 577
- 578
- 579
- 580
- 581
- 582
- 583
- …
- следующая ›
- последняя »
