Омилия

* * *

Дальнейшее походило на сон наяву. Меня со всеми предосторожностями подняли из катакомб на поверхность (предварительно удостоверившись в отсутствии слежки) и в лектике с плотно закрытыми занавесками отнесли в дом Марка. Честно говоря, я ожидал, что он живет в какой-нибудь убогой лачужке. Или в одной из городских инсул⁴⁴. Ведь хорошо помнил, как Цельс и Юстин Апостат в один голос твердили: христианство — вера чужеземцев, недалеких женщин, бедняков и рабов. Но вопреки ожиданиям, я оказался в таком доме, по сравнению с которым мой собственный казался крохотным и убогим. Однако гораздо более удивительным было другое. А именно — кто являлся хозяином сего роскошного жилища. Разве я мог подумать, что юноша в скромной одежде по имени Марк, предложивший мне убежище в своем доме — не бедняк, а богатый патриций⁴⁵, вхожий в императорский дворец? Люди моего круга обычно почитают за честь служить столь знатным особам. А те смотрят на нас свысока. Но Марк держался со мной, как с равным. И я не мог понять — почему он так поступал?

…Предо мной лежит семейный архив моего деда: потрепанные временем черно-белые пожелтевшие фотографии, письма, благодарности, множество наград… Медленно, с трепетом начинаю разбирать эту живую память. И вдруг на глаза попадается газетный некролог, со знакомым до боли снимком в темном обрамлении: “На 81 году жизни после тяжелой, продолжительной болезни умер Матвей Семенович Петухов…” Тяжело привыкать к потере близких людей… К сожалению, часто лишь после их кончины приходит понимание и раскаяние: какими же черствыми, невнимательными мы к ним были… Не зря святые учили: думай о смерти, чтобы жить со всей полнотой, на которую только способен. По моему мнению, даже равнодушный человек, вспоминая тех, кого уже нет на Земле, невольно задумывается о смысле бытия и вечной душе…

1

Вестимо, мир лежит во зле,
Но моего в нём зла немного,
Ведь я беззлобно по земле
Влачусь, не всуе славя Бога.
И не злословлю, и не злюсь,
И зло моё иных зол чище.
Ах, как я истово молюсь!
С меня Судья поменьше взыщет.
Во славу мира я не бьюсь,
Другим по нраву эти битвы.
Ах, как я истово молюсь!
…Спасут ли гордого молитвы?..

2

…И Ангел движеньем руки
Разъял голубой небосвод,
Где красные воды реки
Впадали в горячий восход.
И солнца пылающий лик
Обжёг небосводовый край ─
Там дивный оазис возник…
Мне Ангел шепнул: «Это ─ рай».
Вдоль мёртвых алеющих волн
С распятыми стонут кресты,
А райский оазис неполн,
И Ангела очи грустны.
И гостеприимны врата:
Всяк верный сюда вроде вхож…
Отверз свои Ангел уста:
─ В рай

              только распятым

Люди падают

по-разному:

кто-то вниз,

кто-то вглубь,

кто-то ввысь.

Тебе рече сeрдце мое: господа взыщу,
взыска тебе лице мое, лица твоего, господи, взыщу

псалом 26, 8

Адольфо Конти входил в тот возраст, когда проседь в кудрях становилась серебром, а боль под ложечкой привычной спутницей. И как не гнал итальянец от себя года чрезмерной беззаботностью и озорством, усталость выглядывала из голубых глаз и ложилась складкой на его лбу. Адольфо устал.
Это был его пятый день в России. Пять дней посещений музеев и галерей, съемок и вспышек, встреч и ночных гуляний по многолюдной и многоликой Москве. Пять дней одинокого поиска в мегаполисе.
Он искал Лицо. Его Лицо.

Мы познакомились с Оксаной в детской поликлинике, куда обе привели на прием своих простудившихся чад. Пока ждали очереди к врачу, разговорились. Оказалось, живем чуть ли не по соседству, на расстоянии одной троллейбусной остановки. У нас оказалось много общих тем, которые интересно было обсудить. С тех пор Оксана иногда заходила ко мне с сынишкой. В основном, в выходные дни, субботу или воскресенье, ведь обе работали. Пока ее Сережка и моя Маша возились с игрушками в соседней комнате, мы на кухне пили чай, говорили о семейных делах. Я очень сочувствовала Оксане. Ее муж крепко выпивал, не чурался женского племени, был вспыльчив, особенно во хмелю, поднимал на нее руку.

— Некрещеный, — вздыхала Оксана, — поэтому так все и идет. Но чтобы покреститься — и слышать не хочет.

Я не желаю прощаться,
Но я ухожу.
Мне не легко расставаться,
Но жизнь не сужу.
Видно, с тобой нам полезней
Быть в далеке,
Словно луной со звездою
Ночью во тьме.
Я на тебя смотреть буду
Издалека.
Верю – светиться я буду
Светишь пока
Ты в небе иссиня-черном,
В этой ночи,
Рано еще иль уж поздно –
Мне надо идти.
Я не желаю прощаться –
Только прощать.
Мне тяжело расставаться –
Что же скрывать?
Только с тобою нам лучше
Порознь быть,
Чтоб приучить наши души
Бога любить…
 

Глава перша,
у якій Маленький Опосум полишає свій будиночок і вирушає в дорогу

На березі невеличкого струмка був собі симпатичний будиночок. Зі справжнім димарем і солом’яною стріхою! А жив у ньому Маленький Опосум на ймення Бінк. У опосумів передні лапки — геть як ручки, з рожевими долоньками, а на животі — кишенька.

Аж он, до речі, і він, — власною персоною.

Маленький Опосум сидів якось на березі рідного струмка украй засмучений. Носа він опустив майже до самої води. А вушка звісив аж до носа. Журно, коли ти понад усе на світі хочеш знайти друга, а він ніяк не знаходиться!

Любовь и правду ты искала,
Но их нигде не находила.
И веру в жизни потеряла,
Безжалостно себя губила,
Пока в тот день не очутилась
Под Его пристальным ты взглядом
И сразу все переменилось
-ты захотела с Ним быть рядом;
И всю себя отдать служенью.
С Ним никогда не разлучаться.
И не было в тебе сомнений
И страха не было признаться.
И Он тебя с любовью принял
И оживил прощеньем душу,
И, ты, Мария Магдалина,
Его не покидала больше.
Так , чёрствость сердца пробивая,
Семя любви твоей всходило.
Оно растёт, боль причиняя
- чашу страданий ты испила.-
Предательство, плевки, издевки-
Сама, как будто испытала
С Ним шла до самой до Голгофы,
-Любовь, от боли, глубже стала.
И смерть Его, и погребенье
Тебя лишь только укрепили.
Там, где любовь, там- Воскресение,
Кто любит,тому всё посильно.
Господь простил тебе премного
За то,что искренне любила.
И я прошу сейчас у Бога
Любить Его, как Магдалина.

4 августа 2007г.

Плечо друга -
подобно опоре!
Подобно сосне
растущей в бору!
Как же приятно
К ней прислониться,
Услышать тепло
И понять слово:
"Друг"!

Годы правления императрицы Екатерины Второй принято называть золотым веком. Было ли так на самом деле, либо это преувеличение — Бог весть. Известно только, что многие иностранцы приезжали тогда в Россию-матушку, привносили в патриархальную жизнь огромной страны богатую европейскую культуру, современные традиции, принимали российское подданство и начинали трудиться во славу своего нового отечества. Некоторые из них благодаря своим талантам, прилежанию, доблести возвысились при императорском дворе и стали известными людьми.
Именно так оказался здесь и некий Судерланд, сделавший вскоре карьеру придворного банкира. Человеком он был добросовестным, честным, в совершенстве знал банковское дело, потому и пользовался полным доверием самой императрицы. Но придворная действительность — это хождение над пропастью.
Однажды слуга доложил Судерланду, что в гостиной находится полицмейстер (так назывался в те времена начальник полиции) и срочно желает видеть господина банкира; а дом окружён вооружёнными солдатами. Судерланд был обескуражен этим сообщением и в волнении сказал слуге:
— Проси в кабинет!

Приехав в Свято-Сергиевскую православную богословскую академию, с радостью обнаружила, что находится она рядом с очень красивым храмом в честь Тихвинской иконы Божией Матери. Икона чудотворная, и сам храм не менее известен. Поэтому в моем сознании и храм, и академия стали составлять как бы единый комплекс.

Символично, что храм был заложен по повелению царя Алексея Михайловича в 1673 году рядом с царским путевым дворцом на пути паломничества в Троице-Сергиеву Лавру к мощам преподобного Сергия Радонежского. В академию меня пригласил руководитель международной программы повышения квалификации православных психологов протодиакон Дионисий Гавчук. Предложил провести два практических семинара по теме «Психология и социальное служение Церкви».

Прослойки, элиты и касты
Под мерным качанием вод.
Над водами просто – без масок
Простой пребывает народ.
Пусть кровь его не голубая,
И пусть не бела его кость,
Но теплится вера живая,
И в бедствиях – праведна злость,
И логика не виртуальна,
И мысль по-детски проста,
И с пашни своей, не из спальни,
Он зрит на созвездье Креста.
Любимые руки и лица –
Народ наш внимателен, тих.
Он в церковь зайти не боится
В неброских одеждах своих.
Кладет он земные поклоны,
Тернового ищет венца,
Убытки несет и уроны,
Но службы стоит до конца.
…До лавры след тянется санный,
Дым ладана, стрелы лучей,
Паломник стоит, осиянный
Упорной молитвой своей.
В такие мгновения мнится,
Что кончится время невзгод,
Что к небу взлетит колесница,
А в ней – воскрешенный народ.

Выбором светлым бодра,
Капищ отторгнув прельщенье,
В радостных вóдах Днепра
Русь принимала Крещенье.

Сердце крестилось, не плоть,
Веры обретши скрижали.
Русский народ и Господь
Судьбы Заветом связали.

Так с этих пор повелось:
Если крепчало безбожье,
Если в любви не жилось, –
Тяжкого жди бездорожья.

…После же смут и стыда,
Внявши страданьям без меры,
Русь восставала всегда
Силою истинной Веры.

В чём предвозвестие бед,
Опытом Родина знает:
С Богом нарушив Завет,
Русское сердце страдает.

Могут слукавить уста,
Разум забыться, пируя.
Только…
          вдали от Христа
Русское сердце тоскует.

Можно пытаться найти
Мудрость земного решенья,
В долгом, нещадном пути
Грезить о скором спасенье.

Можно терзать свою плоть,
Мира в душе не имея.
Можно…
           Но только Господь
Русское сердце согреет.

Дожить, дойти до поворота
И улыбнуться, уходя…
Живёшь, не зная ктО ты, чтО ты,
Как будто вовсе нет тебя,
Есть только вечный шум дождя
И ожидание субботы…

Поверить, лопнуть от досады
Не на кого-то – на себя.
Перепонять: «Нельзя!» и «Надо!»,
И, как же «Надо!», не любя…
А потому – дождя, дождя
И с ним покоя и пощады…
2011

Розоватые облака-вещуны, быстро проплывая по низкому небосводу, то разбегаются, то догоняют одно другое, принимая устрашающе-причудливые формы. Наконец, соединившись, они образовали лиловую тучу и пролились… красным тяжёлым дождём.
Похоже, это Спаситель разрыдался кровавыми слезами, век за веком зря на содомо-гоморрскую нашу жизнь…
Всё чаще и чаще по земле растекаются тревожными реками цветные дожди. А мы будем и впредь беспечно ожидать, что произойдёт вслед за последним из них?..
Сегодня за окном дождик обычный летний ─ иссеребрённый, спокойный, не зловещий. Обложной. До-о-олго можно размышлять о пока не сбывшейся страшной сказке…
Выглянет ли солнце?..