Омилия

Любовь — это огонь, её пламя умеет быть нежным и трепетным, как пламя свечи, и горячим, согревающим, как пламя в печи, или обжигающим, испепеляющим, как адское пламя...

Вообще разновидностей любви много: любовь к людям, любовь к предметам, любовь к наукам, любовь к природе, любовь к яствам и другие. Аристотель находил шесть видов любви, а некоторые современные исследователи и того больше.

ДРЕВНИЕ ГРЕКИ различали четыре основных вида любви: эрос, филия, агапэ, сторге.

Эрос — это стихийная, восторженная влюблённость в форме почитания, направленного на объект любви, чувственная любовь, телесная и духовная страсть.

Платон обнаружил взаимосвязь любви и познания. Любовь у него — процесс непрерывного движения, и платонический эрос — есть эрос познания.

Гинекологическое отделение в больнице – чем-то похоже на женский монастырь. И даже дело не в том, что здесь всё население - и пациентки, и медсестры, и врачи – женское, и не в том, что насельницы оторваны от мира, ходят в одних и тех же домашних халатах и почти не смотрятся в зеркало, а в чем-то ином, гораздо более глубоком и человечном.

-Отдай градусник! - шепчет санитарка в семь утра, тряся меня за плечо и не включая свет в палате.
-Какой градусник? – удивляюсь спросонья.
-Ты же брала градусник! Сейчас во сне его раздавишь.
-Я не брала…кажется…. – пытаюсь вспомнить я.
-Брала, брала… Отдавай скорее.
-Да вроде нет у меня его… - на всякий случай вскакиваю с кровати - вдруг, правда, ото сна совсем ничего не помню. Шарю рукой по простыне, ищу под подушкой. Градусника нет.
-Нету!
-Ладно! – она успокаивается. – Спи.

Я хотела только пошутить. Правда. Кто же мог предполагать, что все так обернется?
Я, когда эту вывеску увидела, прямо даже засмеялась. Название магазина написано огромными буквами, а чуть ниже – маленькая приписка: «Магазин здравого смысла». Идея появилась сразу: зайти, что ли, действительно, спросить здравого смысла - мол, хочу прикупить пару килограммов…
И посмотреть на их лица потом. И послушать, что ответят.
Усмехаясь, я вошла в магазин. Огромные торговые залы были наполнены разнообразными вещами и вещицами. Ко мне устремился юноша-продавец с вопросом: «Что-то подсказать?» И я твердо сказала: «Мне здравый смысл, два килограмма, если можно».
Он воровато оглянулся по сторонам – не слышал ли кто - и шепотом позвал за собой. Мы поднимались по лестницам, шли через служебные помещения, пока не очутились в приемной. Секретарша подняла на нас глаза и понимающе кивнула. Мы вошли в кабинет.
Кабинет был мрачноват, задрапирован портьерами и уставлен антиквариатом. За дубовым столом сидел человек в костюме и при галстуке.
- Слушаю вас.

 Ты – солнце. Реально.
Ты - тайна. Сакрально.
Уничтожаю к тебе ступени.
Ты защищен от потрясений.
Ты - стена моего плача.
Любви тебе и удачи!

Я люблю моллюска,
что прячется в раковине.
Всем сердцем. По – русски.
Так любят только
в нашей сумасшедшей стране.
Ты не чувствуешь. Ты не веришь.
Столько лет ты никому не веришь.
Читаешь женщин. Читаешь газеты.
И помнишь, что было. Сияние света.

Ты можешь сесть на самолет,
Быть в Париже, в Нью-Йорке, в Берлине.
В твоем сердце – пламя как лед,
Ты - евро на раритетной картине.
А я увидела в твоих глазах
Просьбу о помощи, страх разоблачения:
Смертельную дозу излучения
Одиночества - в семи томах.

Ты защищен от потрясений
Рамками всевозможного долга
А я люблю тебя! Без сомнений.
Почти бесконечно. Почти надолго.

Милая подруга -
Белая зима.
Закружилась вьюгой,
в пляс пошла сама.

Косы бахромою
           весело звенят.
Руки - будто птицы
                по ветру летят.

Быстрою улыбкой
месяц из-за туч.
Далеко в сугробах
длится чей-то путь.

Затихает вьюга.
И пушинок шаль
укрывает землю,
освещает даль.

Храм зимы и снега.
Звёзды в вышине.
И душа ликует
и поёт во мне.

Мирозданье Божье...
Невечерний свет...
Для меня на свете
лучше края нет.

Веселится с ветром вьюга,
Замела пурга – подруга
Разбросала снег кругом,
Речка вся покрылась льдом!

Собрались в круг все метели
И запели, засвистели,
Закружили хоровод -
Добрым будет Новый Год!

Снегири в лес прилетели,
Как фонарики на ели!
Затрещали «фью – фью – фью»
Лес украсим к декабрю!

В шаль берёзка обрядилась –
И в царевну превратилась.
Засиял снег на ветвях,
Словно бусы в жемчугах.

Всех Зима очаровала,
Красотой околдовала.
Ждали долго её в гости,
Радость всем она приносит!

Пролетала мимо леса,
Из заоблачных чудес,
Бриллиантовая фея,
Рассыпая звездный блеск.

В рукавах расшитых златом,
Миллиарды ярких звёзд.
Она праздничным нарядом,
Приодела стан берез.

Взмахом палочки волшебной
Разукрасила сосну.
Снег вокруг обыкновенный,
Всеми красками блеснул.

Засверкал и заискрился
Бриллиантовый наряд,
Лес совсем преобразился,
И куда не бросишь взгляд,

Видишь пух на ёлках пышных,
И дубочки в серебре.
То в сапожках золотистых
Фея бродит в тишине.

Прилетела Фея ночью
В лес заснеженный пургой,
Повела она рукою –
Одарила красотой.

Когда мой ум был занят не Тобой, –
Корысть легко проникла в сердца двери.
Я ждал прибытка, но познал потери,
Наполнив жизнь безудержной борьбой.

Когда мой ум был занят не Тобой, –
Любовь святая в сердце иссякала,
И срок пришёл – её осталось мало,
И не Господней стала плоть рабой.

Когда мой ум был занят не Тобой, –
Внимая персти, я не верил Свету,
В скорбях своих не мог найти ответы,
Охваченный хулой, а не мольбой.

Но, поразмыслив над своей судьбой,
Вдруг понял я, в чём скрыта суть печали:
И боль, и зло тогда меня встречали,
Когда мой ум был занят не Тобой.

7–12.11.2010 г.

Нелегко понять мне того,
Кто родного края не чтит,
Образов и гласов его
В сердце с детских лет не хранит.

Славу пред Отчизной стяжал
Мой Урал высоким трудом,
Он богатства в недрах собрал,
С миром приглашая в свой дом.

Дав простор певучим лесам,
Вдохновляя стройностью гор,
Мой Урал возвёл к небесам
Голубые очи озёр.

В похвалах – признанье, не лесть.
Здесь лилась, расторгнувши грусть,
Юности восторженной песнь.
…Здесь моя священная Русь.

11–12.10.2010 г.

Утро следующего дня было ознаменовано двумя событиями. Прежде всего — объявился Зеленцов, который, как оказалось, летал в командировку в Магадан.

— Ничего интересного. — доверительно сообщил он коллегам за утренним чаепитием. — Кроме букинистического магазина. Купил там по дешевке первый том «детгизовского» издания Шекспира тридцать седьмого года издания. Сколько лет искал, а тут — приобрел почти что даром. Интересно, кому он принадлежал раньше?.. Кстати, а где Игорь? В командировку уехал?

— Уволили его. — равнодушно произнес Макс, похрустывая чипсами. — Надо ж было оказаться таким дураком. Представляешь, он женился на здешней уборщице, какой-то, то ли Зульфии, то ли Гюльфии. Вот их обоих и выгнали.

— И впрямь дурак. — мрачно подтвердил Зеленцов. — Что, на этой…как ее?.. Гюльчатай белый свет сошелся? И вообще, как там у Лермонтова: «не женися, молодец, слушайся меня…» Хотя мало ли дураков на свете? Сперва наломают дров, а потом от этого всю жизнь маются. «Впрочем, как вы да я»¹⁰…

***

Стоило только Федьке добраться до своей кровати, забраться в ветхий тюлевый полог и откинуться на подушку с тесёмками вместо пуговиц, как его глаза закрывались сами собой.
Спал он крепко и сны ему никогда не снились. Он даже не представлял себе, что такое сон.
Но сегодня, сквозь тяжёлую дремоту, в голове ворочались бессвязные мысли, грузные, словно камни, облитые осенним дождём. Камни валились на голову и давили грудь. Рывком открыв глаза, Федька увидел, что Юлька тоже не спит, а сидит в своей кровати, обняв ноги руками.

Александр Петрович Довженко был значительно шире своей профессии режиссера кино и сценариста. Режиссура была только одним из обликов этого удивительного художника, мыслителя и спорщика.

В жизни не было ничего, что бы его не интересовало, — от глубоких психологических сдвигов в нашем обществе до наилучшего способа кладки печей и от анализа актерских приемов Чаплина до происхождения песни «Распрягайте, хлопцы, коней, та лягайте, хлопцы, спать».

На все у него были свои мысли, требовавшие в силу неукротимого темперамента Довженко немедленного воплощения в жизнь. «Если бы дети могли понимать до конца разговоры взрослых, то они, конечно, считали бы Довженко настоящим чародеем. Потому что, когда бы он ни появлялся, он всякий раз приносил с собой много не только новых мыслей, но и поразительных рассказов. Слушать его можно было часами, лишь бы хватило у людей для этого физических сил. Он был человеком беспокойным и кипучим. Настоящим созидателем». (Константин Паустовский)

Я, наверное, вышла бы в поле,
Где ковыль с золотою травой,
Стелет волнами вольную волю,
Сыплет звездами синий покой.

Я, наверное, встала б у моря,
У изломанных волн, на краю,
где невидимо с ветрами споря,
затихают слова, как поют.

Догорают слова, да не тухнут,
Только звоном разносится весть
О любви. Отчего же так глухо,
Отчего же свободы все несть.

Оттого ли, что боль и отрада
Породнились в миру, а покой
Непредвиденной станет наградой,
С незабудковой этой страной.

И покажется поле мне - морем,
И травинка к травинке, прильнув,
Все ласкает уставших, и горе
Успокоится в сердце, уснув.

Я, наверное, там бы молилась
Может, даст мне Господь два крыла,
Чтоб отрадой златой насладилась,
Чтоб заплакала, если б смогла.

Дети играют на улице. Чиновники смотрят в компьютеры. Город машин и рекламы, беготни и болезни, страха и мимолётной радости поёт свою вечную унылую песню. Потом приходит Господь. И всё замирает, всё становится ненужным. И мир оставляют живущие, как дети оставляют песочницу, где лежат забытые игрушки. Ничего уже не имеет смысла. Всё сделано, всё сказано. Открывается последняя правда. Кто-то радуется. И кто-то в отчаянии. Страшен суд. И предвкушение погибели томит миллионы душ.
- Придите, - говорит Господь. И могилы отверзаются, и мёртвые воскресают. Немощные и убогие трепещут и ликуют, потому что Спаситель зовёт их. И мечутся богатые и сильные мира, живые и восставшие. Холод и пустота вокруг них. Потому что не зовёт их Пришедший. Когда это будет? Может быть, завтра. Или через неделю. Но точно, будет.

То подморозит,
То все растает –
Поздняя осень
В зиму играет.

Ветер резвится,
Дождик полощет
Бурые листья,
Голые рощи.

Краски все смыл он,
Стало так грустно,
Серо, уныло,
Зябко и пусто.

Глядя на небо
В дымке осенней,
Первого снега
Ждем с нетерпеньем.

Молимся Силам
Вышним бесплотным:
– Мир просветите
Светом Христовым.